история одной деревни 5

 после войны... 5

Закончилась война, и победители возвращались домой по-разному. Кто-то с попутным транспортом, кто-то пешком, за некоторыми  отправляли лошадей. Всё  их имущество за 5 лет умещалось в солдатском вещмешке и маленьком чемоданчике. Так возвращались домой рядовые победы, простые русские мужики, освободившие Европу от коричневой чумы и закончившие потом свой путь в забвении. Но радость встречи с малой родиной, родными и близкими, была превыше всего…. Оживилась деревня. Первое время фронтовики ночами играли в карты, пили самогон, говорили о своих боевых путях, друзьях, командирах, ранах.  Керосиновые лампы горели ночами в домах Корзуна Максима, Реодько  Егора, Евтихиева Федора, Потапчика Михаила далеко за полночь. Истосковавшиеся  по  мирному труду, мужики катали добротные валенки для обносившейся деревни, делали сани, телеги. Даже волчьи стаи, расплодившиеся в округе за время войны и наводившие страх на женщин, подростков и стариков своим воем и разбоями, почувствовали на своих шкурах мужскую силу.

 Вечерами и по праздникам веселее заиграли гармошки, зазвучали по деревне застольные песни. А петь васильевцы любили и могли, даже керосиновые лампы гасли от мощных голосов мужчин и женщин на вечеринках. Приятно и красиво звучали голоса Щетко Петра Тимофеевича, Муковозчик Филиппа Васильевича, Корзун Николая Степановича, Корзун Николая Максимовича, Евтихиева Федора Прокопьевича и другие. Не зря участники художественной самодеятельности клуба успешно выступали в театре имени А.С.Пушкина города Красноярска, как победители районного смотра. Лучшей исполнительницей песен была Щетко Екатерина Ефимовна.

Началось строительство и ремонт домов, сараев, изгородей, ферм. С приходом мужчин с фронта развивается общественное  животноводство. Увеличиваются объемы заготовок силоса, сена, зерна.  Силос начинали готовить в  конце июня, начале июля из естественных трав, которые росли по гарям, вырубам, мелколесью. На выбранных местах весною копали ямы до 2 метров глубиною, другие размеры зависели от наличия травы в округе. Скошенную траву на деревянных телегах-баркасах подвозили к яме и опрокидывали. Иногда лошадь с опрокинутой телегой летела в яму,  и тогда незадачливому вознице-мальчишке  доставалось на орехи. Силосную массу уплотняли лошадью, которая целый день ходила по кругу и утаптывала траву. Верховым был босоногий мальчишка с обгорелыми плечами, с растертой до крови ягодицей (сёдел не полагалось), с черными потрескавшимися ногами, смазанными солидолом или, в редких случаях, сметаной. Подошва на ногах была такой прочной, что острая скошенная трава и шиповник не брали её. Только боярышник пробивал такую «броню», но и на одной ноге они продолжали трудиться, стойко переносили жару, комаров, мошкару, слепней, с нетерпением ждали обеда. После обеда юные конники  неслись на речку искупаться, немного отдохнуть, напоить лошадей. После водопоя устраивались гонки, каждый хотел быть первым, а чтобы им быть, нужно было на бешеной скорости не свалиться со споткнувшейся или испугавшейся лошади. Первенствовал обычно Альбеков Семен, все его звали в деревне Сенька. Он мог из табуна выловить любую лошадь. Даже свирепая кобыла Домна, наводивщая страх своим кусанием и ляганием, становилась мирной при его окриках. В середине 50-х годов силос стали закладывать в силосные башни, они были высотой в два этажа и рубились из брёвен. В 60-е годы бульдозером рыли траншеи на полях и в них готовили силос уже из клевера, кукурузы, горохово-овсяной смеси. В 70-80-е появились облицованные бетоном траншеи около ферм. В это же время стали готовить сенаж.

Сенокос начинался обычно со дня Ивана Купалы. Накануне ранними утрами по всей деревне стучали молотки. Шла отбивка кос для косьбы. Хороших кос было мало, и их берегли, но случаи краж были не редки. Лучшими мастерами по настройке кос были: Потапчик Степан, Евтихиев Федор, Бежок Афонасий, Бежок Костантин и другие. С косами на плечах в светлой одежде утром шли к конторе, около которой их ждал бригадир и 4-5 телег с мальчишками-возницами. На каждую телегу садилось по 5-6 косцов, и вся колонна двигалась к месту косьбы. Это были поляны с деревьями, кочками, бугры, зарастающие низины.  С утра до вечера, в дождь и зной, шла напряженная работа. Обедали скудно: бутылка молока, 1-2 куриных яиц, хлеб, лук, у некоторых иногда был кусочек мяса или сала без шкурки. Дело в том что, законом было запрещено смолить свиней, с них нужно было снимать шкуру и сдавать государству. С началом зимы тайком крестьяне под покровом ночи вывозили свиней на поля и   в кучах соломы обжигали их, а потом привозили домой и тайно при лампах разделывали.

При косьбе вручную никто не любил «журавля». Если первый косец хитрил, то он первый прокос проходил по короткой дуге, тогда 5-10 становился в 2 раза длиннее. Первый уже отдыхал, а последний ещё до середины еле докашивался. Мужчины в обед поправляли косы, занимались их ремонтом. Некоторые из них выкашивали до гектара и больше, этим славились братья Бежок Афонасий и Петр. Домой возвращались за 1,5- 2 часа до захода солнца с веселыми песнями. Усталые, с потрескавшимися от жары губами, в просоленной потом  одежде тряслись на деревянных телегах, позабыв все тяготы, люди пели!   А на заборах поскотины, у ворот их ждали дети   и домашняя работа, которая затягивалась далеко за полночь, а с восходом солнца все повторялось. Сено складывали в огромные стога, чтобы зимой легче было вывозить на лошадях. Конных граблей было мало и они часто выходили из строя, поэтому приходилось согребать вручную. В зависимости от густоты травы на образование валка становились 4 или 6 женщин, причем по краям становились послабее, а к середине – посильнее. Мужчины и мальчишки готовили из молодых берёзок волокуши для сбора и подвозки сена к стогам.  Сенокосная страда была долгой, и косить для личного хозяйства строго запрещалось до окончания заготовки кормов для колхоза.  Если кто-то где-то накосил копну или две, сено безоговорочно забирали в колхоз, а виновника наказывали «срезанием трудодней». Самым удивительным было то, что колхозники не имели личных определенных покосов. Им оставалось то, что не выкосили для колхоза. Накануне вечером собирали правление о разрешении косить, а ночью вся деревня с косами  бежала захватывать покосы. Всем хотелось занять покосы поближе к деревне, потому что транспорта не было никакого, а бегать за 3-5 километров с обедом, водой, косой и другим инвентарем, да успеть еще на колхозную работу, было не каждому по силе. Сущность захвата состояла в том, что  надо было найти  поляну  сделать 1-2 небольших прокоса и бежать дальше, чтобы  найти новое место и там сделать то же. Эти приемы назывались «закоситься». Возникало много ссор. Одни закашивались с одной стороны, а другие скашивали всё, начиная с другой. Хуже всех было инвалидам и женщинам-вдовам, каждая травинка от поля до коровы поливалась соленым потом и горючими слезами. Их никогда, никто не замечал, не помогал и не жалел, но осуждался всякий, кто не имел во дворе корову или не засаживал полностью  огород. Долгое время на колхозных полях косили конными косилками в колхозе Потапчик Николай, Щетко Василий, Бежок Николай и другие. Они косили более  3 гектаров в день (сегодня для плющилки установили норму в 4 га).

      Зерновыми люди стали заниматься с момента поселения на гари. Первоначально сеяли только рожь, ячмень, овес, на гораздо позже пшеницу. Урожаи её   были очень низкими. Сеяли вручную из больших плетеных корзин, которые  изготавливались по физической силе мужчины. Андрейчик Моисей засыпал почти мешок и очень быстро ладонями-лопатами разбрасывал семена в землю. Потом появились конные сеялки, ими пользовались до конца войны. Сорняки были, есть и будут врагами земледельца. На борьбу с ними выходили женщины, девушки девчонки-подростки, срезая серпами или вырывая  голыми руками, колючий осот. Ближе к осени готовились к жатве. Несколько серпов было в каждом доме, и их нужно было подготовить к работе. Обычно приезжал мастер по серпам, он небольшими зубильцами наносил под нужным углом насечки на режущую часть серпа.  Такой серп помогал хозяйке выполнять норму в 18 соток, а такие как Полозова Е.И., Реодько О.С., Васильева Е.И, жали до 40. Многие брали в поле детей, они помогали ставить снопы в суслоны. Приходилось работать и с грудными детьми, а иногда в поле принимали роды. Жатками убирали хлеба до 1956-57 годов, норма на  жатку доходила до 5 га. В жатку запрягали 3 лошади. На передней лошади сидел «гусек-мальчишка», который управлял жаткою, чтобы не было огрехов. Как только на площадке образовывался сноп, машинист скидывал его на стерню. Следом шли   девушки, вязали снопы и ставили в суслоны. При норме 600 снопов некоторые вязали больше 1000. Снопы просыхали, ночами их свозили в большие стога, а в начале зимы обмолачивали. Долгое время машинистом молотилки работала Знудова М.С., а бессменными машинистами конных жаток Бежок Николай, Потапчик Николай и др.

В конце 40-х годов появились первые прицепные комбайны «Коммунар» и Сталинец», огромные железные чудовища. Их обслуживал экипаж из 5х человек: тракторист, комбайнер, штурвальный, копнильщик да возчик зерна.

Первым комбайнером на этих машинах был долгие годы Корзун Максим Александрович.  Вначале 50-х на  уборку в колхоз стали присылать комбайнеров со своими «сталинцами» с Украины. Поработав на наших маломерных полях, они говорили: « Це, ж разве поля? Як вы тут живёте и работаете?» На следующий год они уже не соглашались приезжать. 9 июня 1950 года председатель совета Бабанов собирает сельский сход жителей Васильевки 176 человек для решения вопроса о ремонте дороги от реки до полей (прирезки). Этот участок дороги васильевцы называли «греблей». Она была узенькой, грязной и вечно не просыхала. Постановили: 10 июня в воскресенье выйти всем с пилами и топорами на вырубку леса по 10 метров от дороги общей длиною 1148 метров. За два дня работа была завершена, а результаты сохранились и видны до сегодняшних дней. На сходах принимались решения о загораживании поскотины, о строительстве для проезда ворот в ней. Длина  изгороди в Васильевке превышала 3 километра и каждый житель знал свой участок, постоянно следил за сохранностью изгороди, своевременно обновлял. Ворот для проезда на поля было 4. Их называли: «винцесевы», «авдеевы», «боготольские», «байкальские». Стоило кому-то их не закрыть за собой, как утром в конторе мужики устраивали разнос виновнику по всем статьям.

В середине 50-х в стране началось освоение целинных и залежных земель, коснулось оно и васильевских полей. Тросами и тракторами вырывали отдельные деревья, кусты, расширяли пахотные земли. Медали «За освоение целинных и залежных земель» заслуженно получили Никифоров Дмитрий Филиппович, Муковозчик Николай Архипович, Голубец Дмитрий Алексеевич. В 1955-56 годах на полях появились первые самоходные комбайны, а на вывозку зерна стали привлекать заводские и армейские машины.

А до этого зерно привозили с полей в мешках на телегах, по длинной деревянной лестнице носили на второй этаж и высыпали в приемный бункер сушилки.  Зерно медленно опускалось вниз, а навстречу поднимался теплый воздух, от горевших в печи дров, потом зерно снова затаривали в мешки и перевозили на очистку. Даже современному компьютеру трудно подсчитать, сколько мешков с зерном с полей на сушилку в склад  перенесли на своих плечах:  Муковозчик Архип Адамович, Голубец Дмитрий Алексеевич, Корзун Дмитрий Иосифович, Корзун Иван Степанович, Щетко Василий Макарович, Муковозчик Петр Васильевич и другие. Это они испытали мощь владимирского тяжеловоза. Дело в том, что ларневцы выращивали эту породу лошадей (следы этой породы встречаются еще и сегодня), и у них был племенной жеребец по кличке Барбансон. Однажды они запрягли его в телегу и загрузили её большим количеством мешков с зерном. Лошадь спокойно повезла этот груз, испытатели добавили еще половину - картина та же. Войдя в азарт, они загрузили столько, сколько было места. Тяжеловоз пошел, но через 5 метров телега развалилась, не выдержали оси и колеса. Испытатели получили нагоняй от бригадира, который сам присутствовал и  восхищался мощью  этой  лошади.

Очистка зерна полностью лежала на плечах женщин. Вручную крутили веялки, самые простые очистные машины, потом появились «клейтоны», которые для привода в действие нуждались в силе 2-х женщин. Железными совками зерно засыпали на высоту 1,5 метра в эти машины, ночами, при свете керосиновых фонарей, в грязи и пыли, велась подработка зерна. Точно так же она велась и днем, но на ночные работы была очередь, потому что после ночной смены можно было копать картофель на своем огороде, делать свои дела. Часть подработанного зерна вывозилась в Тюхтет, другая часть засыпалась в склады для дальнейшей вывозки в счет плана. Такие склады прозвали «глубинками». Вначале 50-х недалеко от моста через речку была построена бойня для животных. Кому-то хотелось, чтобы крестьяне приводили туда скот для убоя и разделки. За 2года там никто не был. Но здание вскоре пригодилось для изготовления торфо-перегнойных горшочков. Это очередная компания. Из навоза,  земли и рубленой соломы штамповали кубики 10х10см с углублением. Горшочки предназначались для выращивания рассады овощных культур. В летний период для нужд колхоза и для себя женщины готовили необожженные кирпичи. Глину копали в горе, привозили к зернохранилищам, ссыпали в большой ящик, добавляли соломы или опилок, воды. Некоторое время все это месили босыми ногами, потом в деревянной форме на 2 кирпича уносили сушить под навес. Руководила этими работами много лет подряд  Корзун Мария. Из кирпича-сырца делали печи.

В 40-50-е годы в деревню часто приезжали сборщики тряпья. Они обменивали на тряпки и кости животных рыболовные крючки, краску для побелки, свистульки, карандаши простые и цветные, надувные шарики, сахарные петушки и другую мелочь. Забросив все забавы и игры, детвора сопровождала телегу по всей деревне, каждому хотелось что-то купить, а тряпки в каждом доме были на строгом учете. Очень часто их выручали сердобольные старушки, и некоторое время деревня пищала, свистела, гудела, хлопала, а воз тряпья удалялся в другую деревню. Большой радостью для детворы в зимнее время было катание на самодельных лыжах и санках. На больших и малых горках с утра до вечера слышался писк, визг и смех катающейся беззаботной детворы. К вечеру обледеневшие спешили домой, а на гору приходили взрослые парни и девушки, чтобы покататься на больших санях-розвальнях. До десятка пассажиров без руля и ветрил неслись в клубах снежной пыли. Некоторые взрослые парни катались на фабричных лыжах, которые выдавались сельским советом, по очереди. А их была 1 пара…. Почти каждый год в деревне проводились соревнования по стрельбе из мелкокалиберной винтовки.